Рыба кит из конька горбунка. Чудо-юдо рыба-кит

Чудовище, в которое не верили 1000 лет

«Вы часто рассказываете про всяких таинственных животных. Только очень обидно, что никого из них так и не обнаружили…» (Из письма)

Как это не обнаружили? Очень даже обнаружили! Настоящего монстра, в которого учёные не верили тысячу лет и считали выдумкой! А он есть – и был открыт наукой совсем недавно…

Есть такая зверюга!
Страшные истории об этом монстре рассказывали рыбаки и матросы, пираты и путешественники. Однако по-настоящему достоверных сведений о нём не было, поэтому те, кто его не видел, считали, что это выдумки.

И представьте себе – совсем недавно, в 2009 году, удалось заснять это «мифическое создание» на видео! Не будем смеяться над недоверчивыми учёными. Как это ни странно звучит, мы знаем о поверхности Луны больше, чем о глубинах родного Мирового океана. Учёные исследовали в лучшем случае 5 процентов океанских глубин.

Небылицы и догадки
Первыми с ужасным морским чудовищем столкнулись скандинавские моряки. Случилось это больше тысячи лет назад где-то в северных морях. Из поколения в поколение передавались истории о встречах с грозным и таинственным зверем, который по-норвежски называется «кракен», то есть «изогнутый», «скрюченный» (от этого же древнего скандинавского корня происходит русское слово «крюк»). Это страшное чудовище могло топить и пожирать целые корабли! Вот как описывают это животное сказания 13-го века:

"Сей зверь – самое громадное из морских чудовищ. По природе своей оно пожирает людей и корабли, а также китов и всё, до чего может дотянуться. Долгие дни скрывается оно под водой, а затем поднимает из глубин голову и ноздри и ждёт следующего прилива. Корабль наш чудом проскользнул меж его челюстей, и зубы его были как подводные скалы. Злобный колдун вызвал чудовище своей магией, чтобы погубить нас, однако знал я, что чудовище только всплыло на поверхность, потому и успел проскочить через пасть монстра..."

А вот другой отрывок:
"Есть рыба, имя которой нельзя называть, размеры которой покажутся людям неслыханными. Немногие говорят о ней, ибо она не показывается вблизи берега, и видят её только рыбаки далеко в море. На нашем языке мы зовём её «кракен». Нельзя сказать, сколько локтей эта рыба в длину, ибо когда видишь её, она больше похожа на остров, чем на рыбу. Никогда никто не слыхал, чтобы рыбу эту поймали или убили. Она так прожорлива и огромна, что всего таких рыб в океане две, а может быть, и вовсе только одна".

Рыба-кит?
В книге «История северных народов» архиепископ Олаф Магнус (16-й век) также рассказывает о чудовищной рыбе, которая водится у берегов Норвегии. В длину эта рыба «не меньше мили», у неё уродливая, покрытая отвратительными бородавками голова и невероятных размеров злобные глаза. «Рыба эта, – пишет автор, – может потопить много больших кораблей с множеством сильных матросов». Кому-то может показаться, что речь идёт о ките – но дело как раз в том, что норвежцы были абсолютно убеждены: эта «рыба» – вовсе не кит! С китами они были отлично знакомы и успешно на них охотились – слыли самыми отважными и умелыми китобоями во всей Европе. Чтобы норвежский моряк испугался кита? Да быть такого не может!

И внешне кракен на кита был не очень-то похож. Вот описание из книги 18-го века: «Кракен, которого ещё называют рыба-краб, имеет голову и множество хвостов, а в длину не больше острова Ёланд (16 километров). Когда кракен поднимается к поверхности, всем судам следует немедленно плыть оттуда, ибо всплывает он с огромным всплеском, испускает воду из ужасных своих ноздрей, и расходятся от него кругами волны в целую милю высотой». Да, кит может испускать водяной «фонтан», когда всплывает на поверхность моря подышать, но вот кита с «множеством хвостов» вообразить себе как-то не очень получается...

Линнея затравили...
Учёные-натуралисты того времени не знали, что и думать. С одной стороны, все без исключения рыбаки и матросы были убеждены в существовании «северного монстра». С другой стороны, этого монстра не удавалось ни поймать, ни убить, и учёным приходилось верить морякам просто на слово – а верить на слово учёные не любят. После долгих споров они пришли к выводу, что «кракен» – это, скорее всего, гигантский кальмар или осьминог, но вот существует ли он на самом деле, были абсолютно не уверены.

Знаменитый шведский зоолог Карл Линней в первом издании своей книги «Система природы» в 1735 г. упомянул кракена, причислил его к классу головоногих моллюсков (вместе с осьминогами, кальмарами и каракатицами) и дал латинское название Microcosmus marinus. Однако учёные коллеги осыпали Линнея насмешками, и из всех последующих изданий книги он кракена вычеркнул. В другой своей книге, «Животный мир Швеции», он написал так: «Говорят, что есть уникальный монстр, обитающий в морях Норвегии, но я не видел этого животного».

В существовании кракена был абсолютно убеждён французский зоолог Дени де Монфор. В 1802 году он издал книгу «Естественная история моллюсков», в которой назвал кракена «колоссальным пульпом». Это было гигантских размеров агрессивное чудовище, обладавшее невероятной силой. Например, однажды такой «колоссальный пульп» вынырнул из глубины и утащил на дно трёхмачтовое судно. В другой истории, описанной де Монфором, морское чудовище за одну ночь утопило целых десять военных кораблей... Однако мало кто поверил автору. Учёные-зоологи над книгой де Монфора смеялись и издевались, кстати говоря, во многом справедливо – уж очень много домыслов, неточностей и фантастических догадок допустил де Монфор.

"Колоссальный пульп" из книги Дени де Монфора

В общем, к началу 19-го века все истории о гигантском «кракене», «полипусе» и «колоссальном пульпе» были дружно записаны в раздел «бабушкиных сказок» и «детских страшилок».

Гром среди ясного неба
В 1861 году к берегам Франции вернулся из дальнего плавания паровой корвет «Алектон». Капитан Буге доставил в Академию наук 20-килограммовый кусок мяса и подробный доклад о том, как его корабль встретил кракена вблизи острова Тенерифе.

По словам капитана, в два часа дня дозорный матрос заметил плывущее вблизи от поверхности моря огромное существо. На голове существа, словно клубок змей, извивался десяток длинных щупалец. Капитан решил, что животное представляет огромную ценность для науки, а потому приказал атаковать и загарпунить кракена.

Было сделано несколько выстрелов из пушек, но ни один не попал в цель. Наконец, одному из матросов удалось пронзить туловище чудовища гарпуном и накинуть верёвочную петлю – но при попытке достать кракена из воды он сильно дёрнулся и оставил морякам «на память» только небольшой кусок своего хвоста.

Однако судовой художник успел сделать прекрасный рисунок – наконец-то у учёных появилось первое «настоящее» доказательство существования кракена. На протяжении прошлого века несколько мёртвых кракенов было выброшено на берег и исследовано учёными; а «живьём» этого монстра, как мы уже говорили, удалось заснять на видеокамеру только в 2009 году.

Встреча корвета «Алектон» с гигантским кальмаром

Кошмарный родственник улитки
Итак, что же это за животное – кракен? Кракен – это гигантский кальмар, головоногий моллюск. Да-да, как это ни странно звучит, но гигантский кракен – дальний родственник обыкновенных улиток, ракушек и слизняков!

Современные учёные различают два вида гигантских кальмаров: собственно гигантский кальмар архитевтис (по-латыни Architeuthis dux) и антарктический гигантский кальмар (Mesonychoteutis hamiltoni).

Обыкновенные (не гигантские) кальмары давным-давно известны человеку – мясо этого животного употребляют в пищу во многих странах мира, например, в Греции, Португалии, Испании. Очень популярен кальмар в японской кухне, да и мы в России иногда любим полакомиться «кольцами» кальмара. Однако обыкновенные кальмары – существа небольшие, с полметра размером и весом около полутора килограммов. Другое дело – гигантский кальмар. Размеры его туловища – около пяти метров, и весит он почти полтонны; однако размер туловища кажется небольшим в сравнении с длиной ловчих щупалец (тентакулей) – в длину они могут быть больше 20 метров! Лёжа на земле, этот монстр может дотянуться своими щупальцами до окон седьмого этажа!

Всего у гигантского кальмара 10 щупалец: 8 обычных и 2 ловчих, более длинных. Щупальца эти усеяны рядами мощных присосок, причём каждая присоска ещё и «вооружена» острыми кривыми зубцами, похожими на кошачьи когти. Во рту кальмара – загнутый клюв, кривой, как у попугая, очень острый и прочный. Позади клюва – радула, своего рода язык, усеянный острыми зубами. Этим языком кальмар быстро двигает взад-вперёд, приготавливая себе «пюре» из пойманной добычи.

На голове архитевтиса расположены два чудовищных глаза – это самые большие в мире глаза! Глаз гигантского кальмара в диаметре доходит до 40 сантиметров – то есть размером он с большой школьный глобус! Даже современному человеку этот зверь покажется жутковатым – и нетрудно догадаться, как он пугал суеверных средневековых рыбаков!

Ка-а-ак шандарахнет!..
Опасен ли гигантский кальмар для лодок и судов? Врут ли легенды о потопленных кракенами кораблях, или всё-таки в этих рассказах есть доля правды?

Да, эти легенды имеют под собой реальные основания. Например, в 1946 году гигантский кальмар атаковал норвежский танкер «Брунсвик» (длина 150 метров, водоизмещение 15 тысяч тонн). В отчёте капитана корабля указано, что кальмар в длину был больше 20 метров, а плыл он со скоростью 40 километров в час. Сперва кальмар плыл вдоль борта танкера, затем обогнал, сделал полукруг и неожиданно набросился на корабль. Сильные удары не смогли пробить стальную обшивку судна, и через какое-то время кальмар уплыл.

Глаз гигантского кальмара

Однако это был современный танкер, стальной, размером почти как стадион. Представьте себе, что бы произошло, если бы на месте танкера оказалась средневековая рыболовная шхуна, сделанная из дерева? «Клюв» кальмара – страшное оружие, не менее страшны его присоски, вооружённые острыми, как бритва, когтями.

Щупальце кальмара с присосками

Почему человек очень редко сталкивается с гигантскими кальмарами? Дело в том, что существа эти обычно живут на очень большой глубине, намного больше километра, и всплывают к поверхности только в исключительных случаях. Учёные-зоологи говорят, что к поверхности может подняться только или очень голодный, или больной архитевтис.

Главными врагами гигантских кальмаров являются вовсе не люди, а кашалоты – зубатые киты. Для кашалотов кальмары – основная пища; однако гигантский архитевтис может оказаться весьма проблематичным «завтраком». Борис Зенкович, автор книги «Вокруг света за китами», описывает драматическую схватку кашалота с гигантским кальмаром: «Кит, точно в предсмертной агонии, то выскакивал из воды, то вертелся у поверхности. Матросы заметили, что всё его тело опутано щупальцами гигантского кальмара. Кашалот схватил кальмара в пасть и пытался проглотить, но мешали щупальца, присосавшиеся к голове кита. Наконец, кашалоту удалось освободиться от щупалец, он разорвал кальмара и проглотил».

Есть много свидетельств тому, что на большой глубине водятся гигантские кальмары длиной свыше 30 метров – и вот они вполне могут «пожирать китов», как и описывалось в средневековых хрониках.

На закуску
Кто-то скажет: «Вот здорово было бы поймать такого огромного кальмара – это сколько же вкусных колечек можно было бы из него приготовить!». Поспешу огорчить: в туловище гигантского архитевтиса содержится много хлорида аммония, или, попросту, нашатыря. Поэтому мясо такого кальмара противное, вонючее и совершенно несъедобное.

Другое дело – второй вид гигантского кальмара мезонихитевтис, который водится в южных морях, у берегов Антарктиды. В длину он несколько меньше своего северного собрата, но зато тяжелее и толще. Вот у этого гигантского кальмара мясо вполне себе съедобное и очень даже вкусное, причём с одной туши может получиться до 350 килограммов тех самых «колечек»! Однако и поймать такую «рыбку» будет ой как непросто – мало того, что весит она полтонны, так ещё и клюв такой сильный, что с лёгкостью перекусит стальную проволоку, не то что леску...

Петр Павлович Ершов - русский прозаик, драматург, поэт. Одно из его самых знаменитых произведений - «Конёк-горбунок». Кто читал эту сказку в стихах, наверняка помнят, что один из самых ярких персонажей - это Рыба-кит. Если вы еще не имели удовольствия ознакомиться с данным произведением, то сможете сделать это прямо сейчас.

Предыстория написания шедевра

Ершов Петр Павлович родился 22 февраля 1815 года в местечке Безруково Тобольской губернии. Его отец по долгу службы часто переезжал, поэтому Петр имел возможность общаться с разными людьми.

Мальчик слушал народные предания, которые легли в основу его знаменитого произведения «Конёк-горбунок». Как говорил сам автор, он только чуть доработал их, придал словам стихотворную форму. Мнения о произведении были противоречивыми. Так, Белинский говорил, что в сказке нет русского духа, несмотря на то что она написана русскими словами. Однако положительных отзывов было много. Так, А. С. Пушкин, ознакомившись с произведением, сказал: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить». Этими словами он поставил начинающего поэта на одну ступень с собой. И именно под влиянием Пушкинских сказок создал «Конька-горбунка» 19-летний П. П. Ершов.

У одного крестьянина было три сына. Старшего звали Данило, он был умный. Средний Гаврило был «и так, и сяк», а младший Иван и вовсе был дурачком.

Семья выращивала пшеницу и продавала ее. Но кто-то стал по ночам вытаптывать посевы и тем самым наносить большой урон. Тогда было решено всем братьям по очереди дежурить. На старшего, когда он был на посту, напал страх. Юноша закопался в сено и пролежал там всю ночь, поэтому так ничего не узнал. Средний брат замерз и ушел с поста. Удалось понять, в чем дело, только Ивану. Он увидел белую красивую лошадь, сумел оседлать ее и привести в пастуший балаган.

Как и обещала ему кобылица, она родила трех коней. Данило и Гаврило увидели двух красавцев-жеребцов и тайком увели их на продажу. Утешил опечаленного Ивана конек-горбунок. Он велел тому сесть себе на спину и помчался вдогонку за братьями. С этого начинается сказка Ершова, в который скоро появится Рыба-кит.

Испытания для крестьянского сына

Кони были до того хороши, что в столице их купил царь. Когда животных повели в конюшню, они сбежали к Ивану. Тогда царь назначил его конюхом. Но завистливый спальник не мог пережить этого, он подбросил Ивану перо Жар-птицы и сказал царю, что парень обещает привезти обладательницу перышка.

С помощью конька-горбунка юноша выполнил это поручение царя. Затем верный друг помог парню привезти Царь-девицу. На предложение государя стать его женой девушка сказала, что не согласится, пока ей с океанского дна не достанут перстень. Именно это событие приблизит знакомство читателя со следующим персонажем, который должен помочь достать из водных пучин кольцо.

Очутившись у океана, Иван и конёк увидели, что поперек его лежит Чудо-юдо Рыба-кит.

Первая встреча с гигантской рыбой-островом

Кит был необычным. Оказывается, вот уже десять лет, как он превратился в живой остров. Дальше Ершов описывает, как выглядит Чудо-юдо Рыба-кит.

На его спине стояло село, здесь были самые настоящие дома. В ребра бедного животного были вбиты частоколы. На его губе мужчины пахали, между усами росли грибы, которые искали девушки.

Конек и Иван заскочили на странное создание. Рыба-кит спросил, откуда они прибыли и куда держат путь?

Те ответили, что едут из столицы по поручению Царь-девицы, направляются к Солнцу, которое поможет им выполнить поручение девушки. Услышав это, кит попросил путников узнать у Солнышка, долго ли ему еще быть в таком виде и за какие прегрешения это наказание. Иван пообещал выполнить просьбу, и путники отправились дальше.

Описание героя сказки

Помогут узнать, как выглядит Рыба-кит, картинки. Видно, что на его хвосте растет лес. Начинается он березовой рощицей, становясь все дремучее. Там уже расположены темные ели, дубы и другие деревья.

На теле страдальца стоят деревенские дома. Около каждого из них разбит огород. Вспахивают землю и перевозят тяжести лошади, которых тоже можно увидеть на иллюстрации. На одном боку гигантской рыбы стоит церковь, в которую крестьяне ходят молиться. На другом - мельница, здесь они превращают зерно в муку.

Порослью покрыто и его лицо. Видно, как мучается Рыба-кит. Картинки передают безрадостное существование животного. Хотя нарисован только один его глаз, а другой скрыт под растительностью, видно, какой тоской и мольбой к путешественникам он наполнен. Смогут ли помочь ему Иванушка и конек? Об этом вы очень скоро узнаете.

Во дворце

Взобрались юноша с помощником на небо и попали во дворец Царь-девицы. Однако солнце отдыхало здесь только по ночам, а днем они застали там месяц, но и этому были рады. Ночное светило тоже было счастливо, получив через посланников весть о своей пропавшей дочери Царь-девице. На радостях Месяц Месяцович рассказал гостям, почему страдает Рыба-кит. Сказка переходит к следующему эпизоду, который приоткрывает завесу тайны. Оказывается, гигантская рыба проглотила 30 кораблей. Как только она выпустит их обратно, будет прощена и опять сможет плавать вволю в океане.

Прощение

Иван и горбунок попрощались с Месяцем и отправились в обратный путь. Когда они подъехали к океану, их увидела Рыба-кит. Сказка продолжается, и теперь в ней только радостные моменты.

Горбунок поскакал к крестьянам, чтобы сказать им, чтобы они побыстрее собирались и покидали этот живой остров, а то утонут. Те послушались, и в полдень здесь уже не было ни одной живой души.

Тогда только путники рассказали киту, как ему заслужить прощение. Тот открыл рот и из него с шумом, пушечными выстрелами выскочили все корабли. Гребцы пели веселые песни.

Поиски кольца

Для тех, кого интересует, кит - это рыба или животное, следует пояснить. Раньше люди думали, что это гигантская рыба, ведь живет кит в воде и по форме похож на нее. Но затем выяснилось, что это млекопитающее, которое дышит воздухом, является живородящим, а значит, это животное. Но вернемся к сказке.

Рыба-кит спрашивает у своих спасителей, чем может их отблагодарить. Те сказали, что им нужно только кольцо. Тот нырнул в водную пучину, позвал осетров и велел им найти украшение. Те долго искали, но вернулись ни с чем. Они сказали, что найти его под силу только ершу.

После этого два дельфина отправились на поиски ерша. Тот был гулякой и забиякой, поэтому найти его было не так-то просто.

Искали его в морях, реках, озерах, но все тщетно. Тогда дельфины услышали возгласы и поняли, что ерш в пруду. Там он намеревался драться с карасем. Вот такой придумал сюжет в стихах П. П. Ершов. Рыба-кит, к которому был доставлен морской гуляка, велит ему найти сундук, в котором было кольцо.

Ёрш сказал, что знает, где все это находится. Он нырнул в омут и отрыл там заветный сундучок, затем позвал осетров, сказал, чтобы они отнесли находку киту, а сам направился по своим делам.

Счастливый конец сказки

В это время на берегу океана Иван сидел и ждал, когда появится Рыба-кит. Уже настал вечер, но поверхность воды не колыхалась. Юноша переживал, так как срок исполнения царского наказа близился к концу, а перстня у него еще не было. Вдруг море забурлило, и появился кит. Он отдал юноше сундук, сказав, что выполнил просьбу.

Иван попытался поднять сундук, но не смог. Тогда Горбунок с легкостью забросил поклажу себе на шею, велел юноше сесть к нему на спину и отправился в царский дворец. Путешественники отдали государю кольцо, тот вручил его Царь-девице и сказал, чтобы она быстрее выходила за него замуж. Девушка ответила, что ей 15 лет и за старика она не выйдет замуж. Царь-девица посоветовала ему искупаться в холодной воде, затем в горячей и в молоке, чтобы он превратился в молодого.

Тот решил сначала провести испытания на Иване. Юноша пригорюнился. Горбунок сказал ему, что поможет. Действительно, когда Иван прыгнул в котел с кипящей жидкостью, конек магическими движениями остудил ее. В результате юноша стал красивым и пригожим. А злой царь, прыгнув в котел, сварился там.

Девушка вышла замуж за Ивана, на этом и кончается сказка. После ее прочтения дети могут сделать рисунок. Рыба-кит будет походить на книжную иллюстрацию или будет отличаться от нее.

Тем, кто читает со мной Дэвида Уилкока с Кори Гудом
ПРОСВЯЩАЕТСЯ
Возможно, кто еще и помнит об упоминаемых нескольких и двух из них 48-километровых маточных космокораблях, обнаруженных подо льдами Антарктиды и сызнова введенных в эксплуатацию, которые сами являются внутри себя носителями флотилий кораблей разведчиков..

Ниже русская сказочная иллюстрация из Ершова "Конька-горбунка"

Ну-с, так едет наш Иван За кольцом на окиян. Горбунок летит, как ветер, И в почин на первый вечер Верст сто тысяч отмахал И нигде не отдыхал. Подъезжая к окияну, Говорит конек Ивану: "Ну, Иванушка, смотри, Вот минутки через три Мы приедем на поляну - Прямо к морю-окияну; Поперек его лежит Чудо-юдо рыба-кит; Десять лет уж он страдает, А доселева не знает, Чем прощенье получить; Он учнет тебя просить, Чтоб ты в солнцевом селенье Попросил ему прощенье; Ты исполнить обещай, Да, смотри ж, не забывай!" Вот въезжают на поляну Прямо к морю-окияну; Поперек его лежит Чудо-юдо рыба-кит. Все бока его изрыты, Частоколы в ребра вбиты, На хвосте сыр-бор шумит, На спине село стоит; Мужички на губе пашут, Между глаз мальчишки пляшут, А в дубраве, меж усов, Ищут девушки грибов. Вот конек бежит по киту, По костям стучит копытом. Чудо-юдо рыба-кит Так проезжим говорит, Рот широкий отворяя, Тяжко, горько воздыхая: "Путь-дорога, господа! Вы откуда, и куда?" - "Мы послы от Царь-девицы, Едем оба из столицы, - Говорит киту конек, - К солнцу прямо на восток, Во хоромы золотые". - "Так нельзя ль, отцы родные, Вам у солнышка спросить: Долго ль мне в опале быть, И за кои прегрешенья Я терплю беды-мученья?" - "Ладно, ладно, рыба-кит!" - Наш Иван ему кричит. "Будь отец мне милосердный! Вишь, как мучуся я, бедный! Десять лет уж тут лежу... Я и сам те услужу!.." - Кит Ивана умоляет, Сам же горько воздыхает. "Ладно-ладно, рыба-кит!" - Наш Иван ему кричит. Тут конек под ним забился, Прыг на берег - и пустился, Только видно, как песок Вьется вихорем у ног. Едут близко ли, далеко, Едут низко ли, высоко И увидели ль кого - Я не знаю ничего. Скоро сказка говорится, Дело мешкотно творится. Только, братцы, я узнал, Что конек туда вбежал, Где (я слышал стороною) Небо сходится с землею, Где крестьянки лен прядут, Прялки на небо кладут. Тут Иван с землей простился И на небе очутился И поехал, будто князь, Шапка набок, подбодрясь.
"Эко диво! эко диво! Наше царство хоть красиво, - Говорит коньку Иван. Средь лазоревых полян, - А как с небом-то сравнится, Так под стельку не годится. Что земля-то!.. ведь она И черна-то и грязна; Здесь земля-то голубая, А уж светлая какая!.. Посмотри-ка, горбунок, Видишь, вон где, на восток,

Словно светится зарница...
Чай, небесная светлица...
Что-то больно высока!" -
Так спросил Иван конька.
"Это терем Царь-девицы,
Нашей будущей царицы, -
Горбунок ему кричит, -
По ночам здесь солнце спит,
А полуденной порою
Месяц входит для покою".

Подъезжают; у ворот
Из столбов хрустальный свод;
Все столбы те завитые
Хитро в змейки золотые;
На верхушках три звезды,
Вокруг терема сады;
На серебряных там ветках
В раззолоченных во клетках
Птицы райские живут,
Песни царские поют.
А ведь терем с теремами
Будто город с деревнями;
А на тереме из звезд -
Православный русский крест.

Вот конек во двор въезжает;
Наш Иван с него слезает,
В терем к Месяцу идет
И такую речь ведет:
"Здравствуй, Месяц Месяцович!
Я - Иванушка Петрович,
Из далеких я сторон
И привез тебе поклон". -
"Сядь, Иванушка Петрович, -
Молвил Месяц Месяцович, -
И поведай мне вину
В нашу светлую страну
Твоего с земли прихода;
Из какого ты народа,
Как попал ты в этот край, -
Все скажи мне, не утаи", -
"Я с земли пришел Землянской,
Из страны ведь христианской, -
Говорит, садясь, Иван, -
Переехал окиян
С порученьем от царицы -
В светлый терем поклониться
И сказать вот так, постой:
"Ты скажи моей родной:
Дочь ее узнать желает,
Для чего она скрывает
По три ночи, по три дня
Лик какой-то от меня;
И зачем мой братец красный
Завернулся в мрак ненастный
И в туманной вышине
Не пошлет луча ко мне?"
Так, кажися? - Мастерица
Говорить красно царица;

Не припомнишь все сполна,
Что сказала мне она". -
"А какая то царица?" -
"Это, знаешь, Царь-девица". -
"Царь-девица?.. Так она,
Что ль, тобой увезена?" -
Вскрикнул Месяц Месяцович.
А Иванушка Петрович
Говорит: "Известно, мной!
Вишь, я царский стремянной;
Ну, так царь меня отправил,
Чтобы я ее доставил
В три недели во дворец;
А не то меня, отец,
Посадить грозился на кол".
Месяц с радости заплакал,
Ну Ивана обнимать,
Целовать и миловать.
"Ах, Иванушка Петрович! -
Молвил Месяц Месяцович. -
Ты принес такую весть,
Что не знаю, чем и счесть!
А уж мы как горевали,
Что царевну потеряли!..
Оттого-то, видишь, я
По три ночи, по три дня
В темном облаке ходила,
Все грустила да грустила,
Трое суток не спала.
Крошки хлеба не брала,
Оттого-то сын мой красный
Завернулся в мрак ненастный,
Луч свой жаркий погасил,
Миру божью не светил:

Все грустил, вишь, по сестрице,
Той ли красной Царь-девице.
Что, здорова ли она?
Не грустна ли, не больна?" -
"Всем бы, кажется, красотка,
Да у ней, кажись, сухотка:
Ну, как спичка, слышь, тонка,
Чай, в обхват-то три вершка;
Вот как замуж-то поспеет,
Так небось и потолстеет:
Царь, слышь, женится на ней".
Месяц вскрикнул: "Ах, злодей!

Вздумал в семьдесят жениться
На молоденькой девице!
Да стою я крепко в том -
Просидит он женихом!
Вишь, что старый хрен затеял:
Хочет жать там, где не сеял!
Полно, лаком больно стал!"
Тут Иван опять сказал:
"Есть еще к тебе прошенье,
То о китовом прощенье...
Есть, вишь, море; чудо-кит
Поперек его лежит:
Все бока его изрыты,
Частоколы в ребра вбиты...
Он, бедняк, меня прошал,
Чтобы я тебя спрошал:
Скоро ль кончится мученье?
Чем сыскать ему прощенье?
И на что он тут лежит?"
Месяц ясный говорит:
"Он за то несет мученье,
Что без божия веленья
Проглотил среди морей
Три десятка кораблей.
Если даст он им свободу,
Снимет бог с него невзгоду,
Вмиг все раны заживит,
Долгим веком наградит".

Тут Иванушка поднялся,
С светлым месяцем прощался,
Крепко шею обнимал,
Трижды в щеки целовал.
"Ну, Иванушка Петрович! -
Молвил Месяц Месяцович. -
Благодарствую тебя
За сынка и за себя.
Отнеси благословенье
Нашей дочке в утешенье
И скажи моей родной:
"Мать твоя всегда с тобой;
Полно плакать и крушиться:
Скоро грусть твоя решится, -
И не старый, с бородой,
А красавец молодой
Поведет тебя к налою".
Ну, прощай же! Бог с тобою!"
Поклонившись, как умел,
На конька Иван тут сел,
Свистнул, будто витязь знатный,
И пустился в путь обратный.

На другой день наш Иван
Вновь пришел на окиян.
Вот конек бежит по киту,
По костям стучит копытом.
Чудо-юдо рыба-кит
Так, вздохнувши, говорит:

"Что, отцы, мое прошенье?
Получу ль когда прощенье?" -
"Погоди ты, рыба-кит!" -
Тут конек ему кричит.

Вот в село он прибегает,
Мужиков к себе сзывает,
Черной гривкою трясет
И такую речь ведет:
"Эй, послушайте, миряне,
Православны христиане!
Коль не хочет кто из вас
К водяному сесть в приказ,
Убирайся вмиг отсюда.
Здесь тотчас случится чудо:
Море сильно закипит,
Повернется рыба-кит..."
Тут крестьяне и миряне,
Православны христиане,
Закричали: "Быть бедам!"
И пустились по домам.
Все телеги собирали;
В них, не мешкая, поклали
Все, что было живота,
И оставили кита.
Утро с полднем повстречалось,
А в селе уж не осталось
Ни одной души живой,
Словно шел Мамай войной!

Тут конек на хвост вбегает,
К перьям близко прилегает
И что мочи есть кричит:
"Чудо-юдо рыба-кит!
Оттого твои мученья,
Что без божия веленья
Проглотил ты средь морей
Три десятка кораблей.
Если дашь ты им свободу,
Снимет бог с тебя невзгоду,
Вмиг все раны заживит,
Долгим веком наградит".
И, окончив речь такую,
Закусил узду стальную,
Понатужился - и вмиг
На далекий берег прыг.

Чудо-кит зашевелился,
Словно холм поворотился,
Начал море волновать
И из челюстей бросать
Корабли за кораблями
С парусами и гребцами.

Тут поднялся шум такой,
Что проснулся царь морской:
В пушки медные палили,
В трубы кованы трубили;
Белый парус поднялся,
Флаг на мачте развился;
Поп с причетом всем служебным
Пел на палубе молебны;

А гребцов веселый ряд
Грянул песню наподхват:
"Как по моречку, по морю,
По широкому раздолью,
Что по самый край земли,
Выбегают корабли..."

Волны моря заклубились,
Корабли из глаз сокрылись.
Чудо-юдо рыба-кит
Громким голосом кричит,
Рот широкий отворяя,
Плесом волны разбивая:
"Чем вам, други, услужить?
Чем за службу наградить?
Надо ль раковин цветистых?
Надо ль рыбок золотистых?
Надо ль крупных жемчугов?
Все достать для вас готов!" -
"Нет, кит-рыба, нам в награду
Ничего того не надо, -
Говорит ему Иван, -
Лучше перстень нам достань -
Перстень, знаешь, Царь-девицы,
Нашей будущей царицы". -
"Ладно, ладно! Для дружка
И сережку из ушка!
Отыщу я до зарницы
Перстень красной Царь-девицы",-

Кит Ивану отвечал
И, как ключ, на дно упал.

Вот он плесом ударяет,
Громким голосом сзывает
Осетриный весь народ
И такую речь ведет:
"Вы достаньте до зарницы
Перстень красной Царь-девицы,
Скрытый в ящичке на дне.
Кто его доставит мне,
Награжу того я чином:
Будет думным дворянином.
Если ж умный мой приказ
Не исполните... я вас!"
Осетры тут поклонились
И в порядке удалились.

Через несколько часов
Двое белых осетров
К киту медленно подплыли
И смиренно говорили:
"Царь великий! не гневись!
Мы все море уж, кажись,
Исходили и изрыли,
Но и знаку не открыли.

Только ерш один из нас
Совершил бы твой приказ:
Он по всем морям гуляет,
Так уж, верно, перстень знает;
Но его, как бы назло,
Уж куда-то унесло".-
"Отыскать его в минуту
И послать в мою каюту!" -
Кит сердито закричал
И усами закачал.

Осетры тут поклонились,
В земский суд бежать пустились
И велели в тот же час
От кита писать указ,
Чтоб гонцов скорей послали
И ерша того поймали.
Лещ, услыша сей приказ,
Именной писал указ;
Сом (советником он звался)
Под указом подписался;
Черный рак указ сложил
И печати приложил.
Двух дельфинов тут призвали
И, отдав указ, сказали,
Чтоб, от имени царя,
Обежали все моря
И того ерша-гуляку,
Крикуна и забияку,
Где бы ни было нашли,
К государю привели.

Тут дельфины поклонились
И ерша искать пустились.

Ищут час они в морях,
Ищут час они в реках,
Все озера исходили,
Все проливы переплыли,

Не могли ерша сыскать
И вернулися назад,
Чуть не плача от печали...

Вдруг дельфины услыхали
Где-то в маленьком пруде
Крик неслыханный в воде.
В пруд дельфины завернули
И на дно его нырнули, -
Глядь: в пруде, под камышом,
Ерш дерется с карасем.
"Смирно! черти б вас побрали!
Вишь, содом какой подняли,
Словно важные бойцы!" -
Закричали им гонцы.
"Ну, а вам какое дело? -
Ёрш кричит дельфинам смело. -
Я шутить ведь не люблю,
Разом всех переколю!" -
"Ох ты, вечная гуляка
И крикун и забияка!
Все бы, дрянь, тебе гулять,
Все бы драться да кричать.
Дома - нет ведь, не сидится!..
Ну да что с тобой рядиться, -
Вот тебе царев указ,
Чтоб ты плыл к нему тотчас".

Тут проказника дельфины
Подхватили за щетины
И отправились назад.
Ерш ну рваться и кричать:
"Будьте милостивы, братцы!
Дайте чуточку подраться.
Распроклятый тот карась
Поносил меня вчерась
При честном при всем собранье
Неподобной разной бранью..."
Долго ерш еще кричал,
Наконец и замолчал;
А проказника дельфины
Все тащили за щетины,
Ничего не говоря,
И явились пред царя.


"Что ты долго не являлся?
Где ты, вражий сын, шатался?"
Кит со гневом закричал.
На колени ерш упал,
И, признавшись в преступленье,
Он молился о прощенье.
"Ну, уж бог тебя простит! -
Кит державный говорит. -
Но за то твое прощенье
Ты исполни повеленье". -

"Рад стараться, чудо-кит!" -
На коленях ерш пищит.
"Ты по всем морям гуляешь,
Так уж, верно, перстень знаешь
Царь-девицы?" - "Как не знать!
Можем разом отыскать". -
"Так ступай же поскорее
Да сыщи его живее!"

Тут, отдав царю поклон,
Ерш пошел, согнувшись, вон.
С царской дворней побранился,
За плотвой поволочился

И салакушкам шести
Нос разбил он на пути.
Совершив такое дело,
В омут кинулся он смело
И в подводной глубине
Вырыл ящичек на дне -
Пуд по крайней мере во сто.
"О, здесь дело-то не просто!"
И давай из всех морей
Ерш скликать к себе сельдей.

Сельди духом собралися,
Сундучок тащить взялися,
Только слышно и всего -
"У-у-у!" да "о-о-о!"
Но сколь сильно ни кричали,
Животы лишь надорвали,
А проклятый сундучок
Не дался и на вершок.
"Настоящие селедки!
Вам кнута бы вместо водки!" -
Крикнул ерш со всех сердцов
И нырнул по осетров.

Осетры тут приплывают
И без крика подымают
Крепко ввязнувший в песок
С перстнем красный сундучок.

"Ну, ребятушки, смотрите,
Вы к царю теперь плывите,
Я ж пойду теперь ко дну
Да немножко отдохну:
Что-то сон одолевает,
Так глаза вот и смыкает..."
Осетры к царю плывут,
Ерш-гуляка прямо в пруд
(Из которого дельфины
Утащили за щетины),
Чай, додраться с карасем, -
Я не ведаю о том.
Но теперь мы с ним простимся
И к Ивану возвратимся.

Тихо море-окиян.
На песке сидит Иван,
Ждет кита из синя моря
И мурлыкает от горя;
Повалившись на песок,
Дремлет верный горбунок.
Время к вечеру клонилось;
Вот уж солнышко спустилось;
Тихим пламенем горя,
Развернулася заря.
А кита не тут-то было.
"Чтоб те, вора, задавило!
Вишь, какой морской шайтан! -
Говорит себе Иван. -
Обещался до зарницы
Вынесть перстень Царь-девицы,
А доселе не сыскал,
Окаянный зубоскал!
А уж солнышко-то село,
И..." Тут море закипело:
Появился чудо-кит
И к Ивану говорит:
"За твое благодеянье
Я исполнил обещанье".
С этим словом сундучок
Брякнул плотно на песок,
Только берег закачался.
"Ну, теперь я расквитался.
Если ж вновь принужусь я,
Позови опять меня;
Твоего благодеянья
Не забыть мне... До свиданья!"
Тут кит-чудо замолчал
И, всплеснув, на дно упал.

Горбунок-конек проснулся,
Встал на лапки, отряхнулся,
На Иванушку взглянул
И четырежды прыгнул.
"Ай да Кит Китович! Славно!
Долг свой выплатил исправно!
Ну, спасибо, рыба-кит! -
Горбунок конек кричит. -
Что ж, хозяин, одевайся,
В путь-дорожку отправляйся;
Три денька ведь уж прошло:
Завтра срочное число.
Чай, старик уж умирает".
Тут Ванюша отвечает:
"Рад бы радостью поднять,
Да ведь силы не занять!
Сундучишко больно плотен,
Чай, чертей в него пять сотен
Кит проклятый насажал.
Я уж трижды подымал;
Тяжесть страшная такая!"
Тут конек, не отвечая,
Поднял ящичек ногой,
Будто камушек какой,
И взмахнул к себе на шею.
"Ну, Иван, садись скорее!
Помни, завтра минет срок,
А обратный путь далек".

Страница 3 из 3

Часть третья. Доселева Макар огороды копал, а нынче Макар в воеводы попал.

Та-ра-рали, та-ра-ра!

Вышли кони со двора;

Вот крестьяне их поймали

Да покрепче привязали.

Сидит ворон на дубу,

Он играет во трубу;

Как во трубушку играет,

Православных потешает:

"Эй, послушай, люд честной!

Жили-были муж с женой;

Муж-то примется за шутки,

А жена за прибаутки,

И пойдет у них тут пир,

Что на весь крещеный мир!"

Это присказка ведется,

Сказка послее начнется.

Как у наших у ворот

Муха песенку поет:

"Что дадите мне за вестку?

Бьет свекровь свою невестку:

Посадила на шесток,

Привязала за шнурок,

Ручки к ножкам притянула,

Ножку правую разула:

"Не ходи ты по зарям!

Не кажися молодцам!"

Это присказка велася,

Вот и сказка началася.

Ну-с, так едет наш Иван

За кольцом на окиян.

Горбунок летит, как ветер,

И в почин на первый вечер

Верст сто тысяч отмахал

И нигде не отдыхал.

Подъезжая к окияну,

Говорит конек Ивану:

"Ну, Иванушка, смотри,

Вот минутки через три

Мы приедем на поляну -

Прямо к морю-окияну;

Поперек его лежит

;

Десять лет уж он страдает,

А доселева не знает,

Чем прощенье получить;

Он учнет тебя просить,

Чтоб ты в солнцевом селенье

Попросил ему прощенье;

Ты исполнить обещай,

Да, смотри ж, не забывай!"

Вот въезжают на поляну

Прямо к морю-окияну;

Поперек его лежит

Все бока его изрыты,

Частоколы в ребра вбиты,

На хвосте сыр-бор шумит,

На спине село стоит;

Мужички на губе пашут,

Между глаз мальчишки пляшут,

А в дубраве, меж усов,

Ищут девушки грибов.

Вот конек бежит по киту,

По костям стучит копытом.

Так проезжим говорит,

Рот широкий отворяя,

Тяжко, горько воздыхая:

"Путь-дорога, господа!

Вы откуда, и куда?" -

"Мы послы от Царь-девицы,

Едем оба из столицы, -

Говорит киту конек, -

К солнцу прямо на восток,

Во хоромы золотые". -

"Так нельзя ль, отцы родные,

Вам у солнышка спросить:

Долго ль мне в опале быть,

И за кои прегрешенья

Я терплю беды-мученья?" -

"Ладно, ладно, рыба-кит!" -

Наш Иван ему кричит.

"Будь отец мне милосердный!

Вишь, как мучуся я, бедный!

Десять лет уж тут лежу...

Я и сам те услужу!.." -

Кит Ивана умоляет,

Сам же горько воздыхает.

"Ладно-ладно, рыба-кит!" -

Наш Иван ему кричит.

Тут конек под ним забился,

Прыг на берег - и пустился,

Только видно, как песок

Вьется вихорем у ног.

Едут близко ли, далеко,

Едут низко ли, высоко

И увидели ль кого -

Я не знаю ничего.

Скоро сказка говорится,

Дело мешкотно творится.

Только, братцы, я узнал,

Что конек туда вбежал,

Где (я слышал стороною)

Небо сходится с землею,

Где крестьянки лен прядут,

Прялки на небо кладут.

Тут Иван с землей простился

И на небе очутился

И поехал, будто князь,

Шапка набок, подбодрясь.

"Эко диво! эко диво!

Наше царство хоть красиво, -

Говорит коньку Иван.

Средь лазоревых полян, -

А как с небом-то сравнится,

Так под стельку не годится.

Что земля-то!.. ведь она

И черна-то и грязна;

Здесь земля-то голубая,

А уж светлая какая!..

Посмотри-ка, горбунок,

Видишь, вон где, на восток,

Словно светится зарница...

Чай, небесная светлица...

Что-то больно высока!" -

Так спросил Иван конька.

"Это терем Царь-девицы,

Нашей будущей царицы, -

Горбунок ему кричит, -

По ночам здесь солнце спит,

А полуденной порою

Месяц входит для покою".

Подъезжают; у ворот

Из столбов хрустальный свод;

Все столбы те завитые

Хитро в змейки золотые;

На верхушках три звезды,

Вокруг терема сады;

На серебряных там ветках

В раззолоченных во клетках

Птицы райские живут,

Песни царские поют.

А ведь терем с теремами

Будто город с деревнями;

А на тереме из звезд -

Православный русский крест.

Вот конек во двор въезжает;

Наш Иван с него слезает,

В терем к Месяцу идет

И такую речь ведет:

"Здравствуй, Месяц Месяцович!

Я - Иванушка Петрович,

Из далеких я сторон

И привез тебе поклон". -

"Сядь, Иванушка Петрович, -

Молвил Месяц Месяцович, -

И поведай мне вину

В нашу светлую страну

Твоего с земли прихода;

Из какого ты народа,

Как попал ты в этот край, -

Все скажи мне, не утаи", -

"Я с земли пришел Землянской,

Из страны ведь христианской, -

Говорит, садясь, Иван, -

Переехал окиян

С порученьем от царицы -

В светлый терем поклониться

И сказать вот так, постой:

"Ты скажи моей родной:

Дочь ее узнать желает,

Для чего она скрывает

По три ночи, по три дня

Лик какой-то от меня;

И зачем мой братец красный

Завернулся в мрак ненастный

И в туманной вышине

Не пошлет луча ко мне?"

Так, кажися? - Мастерица

Говорить красно царица;

Не припомнишь все сполна,

Что сказала мне она". -

"А какая то царица?" -

"Это, знаешь, Царь-девица". -

"Царь-девица?.. Так она,

Что ль, тобой увезена?" -

Вскрикнул Месяц Месяцович.

А Иванушка Петрович

Говорит: "Известно, мной!

Вишь, я царский стремянной;

Ну, так царь меня отправил,

Чтобы я ее доставил

В три недели во дворец;

А не то меня, отец,

Посадить грозился на кол".

Месяц с радости заплакал,

Ну Ивана обнимать,

Целовать и миловать.

"Ах, Иванушка Петрович! -

Молвил Месяц Месяцович. -

Ты принес такую весть,

Что не знаю, чем и счесть!

А уж мы как горевали,

Что царевну потеряли!..

Оттого-то, видишь, я

По три ночи, по три дня

В темном облаке ходила,

Все грустила да грустила,

Трое суток не спала.

Крошки хлеба не брала,

Оттого-то сын мой красный

Завернулся в мрак ненастный,

Луч свой жаркий погасил,

Миру божью не светил:

Все грустил, вишь, по сестрице,

Той ли красной Царь-девице.

Что, здорова ли она?

Не грустна ли, не больна?" -

"Всем бы, кажется, красотка,

Да у ней, кажись, сухотка:

Ну, как спичка, слышь, тонка,

Чай, в обхват-то три вершка;

Вот как замуж-то поспеет,

Так небось и потолстеет:

Царь, слышь, женится на ней".

Месяц вскрикнул: "Ах, злодей!

Вздумал в семьдесят жениться

На молоденькой девице!

Да стою я крепко в том -

Просидит он женихом!

Вишь, что старый хрен затеял:

Хочет жать там, где не сеял!

Полно, лаком больно стал!"

Тут Иван опять сказал:

"Есть еще к тебе прошенье,

То о китовом прощенье...

Есть, вишь, море; чудо-кит

Поперек его лежит:

Все бока его изрыты,

Частоколы в ребра вбиты...

Он, бедняк, меня прошал,

Чтобы я тебя спрошал:

Скоро ль кончится мученье?

Чем сыскать ему прощенье?

И на что он тут лежит?"

Месяц ясный говорит:

"Он за то несет мученье,

Что без божия веленья

Проглотил среди морей

Три десятка кораблей.

Если даст он им свободу,

Снимет бог с него невзгоду,

Вмиг все раны заживит,

Долгим веком наградит".

Тут Иванушка поднялся,

С светлым месяцем прощался,

Крепко шею обнимал,

Трижды в щеки целовал.

"Ну, Иванушка Петрович! -

Молвил Месяц Месяцович. -

Благодарствую тебя

За сынка и за себя.

Отнеси благословенье

Нашей дочке в утешенье

И скажи моей родной:

"Мать твоя всегда с тобой;

Полно плакать и крушиться:

Скоро грусть твоя решится, -

И не старый, с бородой,

А красавец молодой

Поведет тебя к налою".

Ну, прощай же! Бог с тобою!"

Поклонившись, как умел,

На конька Иван тут сел,

Свистнул, будто витязь знатный,

И пустился в путь обратный.

На другой день наш Иван

Вновь пришел на окиян.

Вот конек бежит по киту,

По костям стучит копытом.

Так, вздохнувши, говорит:

"Что, отцы, мое прошенье?

Получу ль когда прощенье?" -

"Погоди ты, рыба-кит!" -

Тут конек ему кричит.

Вот в село он прибегает,

Мужиков к себе сзывает,

Черной гривкою трясет

И такую речь ведет:

"Эй, послушайте, миряне,

Православны христиане!

Коль не хочет кто из вас

К водяному сесть в приказ,

Убирайся вмиг отсюда.

Здесь тотчас случится чудо:

Море сильно закипит,

Повернется рыба-кит..."

Тут крестьяне и миряне,

Православны христиане,

Закричали: "Быть бедам!"

И пустились по домам.

Все телеги собирали;

В них, не мешкая, поклали

Все, что было живота,

И оставили кита.

Утро с полднем повстречалось,

А в селе уж не осталось

Ни одной души живой,

Словно шел Мамай войной!

Тут конек на хвост вбегает,

К перьям близко прилегает

И что мочи есть кричит:

Оттого твои мученья,

Что без божия веленья

Проглотил ты средь морей

Три десятка кораблей.

Если дашь ты им свободу,

Снимет бог с тебя невзгоду,

Вмиг все раны заживит,

Долгим веком наградит".

И, окончив речь такую,

Закусил узду стальную,

Понатужился - и вмиг

На далекий берег прыг.

Чудо-кит зашевелился,

Словно холм поворотился,

Начал море волновать

И из челюстей бросать

Корабли за кораблями

С парусами и гребцами.

Тут поднялся шум такой,

Что проснулся царь морской:

В пушки медные палили,

В трубы кованы трубили;

Белый парус поднялся,

Флаг на мачте развился;

Поп с причетом всем служебным

Пел на палубе молебны;

А гребцов веселый ряд

Грянул песню наподхват:

"Как по моречку, по морю,

По широкому раздолью,

Что по самый край земли,

Выбегают корабли..."

Волны моря заклубились,

Корабли из глаз сокрылись.

Рот широкий отворяя,

Плесом волны разбивая:

"Чем вам, други, услужить?

Чем за службу наградить?

Надо ль раковин цветистых?

Надо ль рыбок золотистых?

Надо ль крупных жемчугов?

Все достать для вас готов!" -

"Нет, кит-рыба, нам в награду

Ничего того не надо, -

Говорит ему Иван, -

Лучше перстень нам достань -

Перстень, знаешь, Царь-девицы,

Нашей будущей царицы". -

"Ладно, ладно! Для дружка

И сережку из ушка!

Отыщу я до зарницы

Перстень красной Царь-девицы",-

Кит Ивану отвечал

И, как ключ, на дно упал.

Осетриный весь народ

И такую речь ведет:

"Вы достаньте до зарницы

Перстень красной Царь-девицы,

Скрытый в ящичке на дне.

Кто его доставит мне,

Награжу того я чином:

Будет думным дворянином.

Если ж умный мой приказ

Не исполните... я вас!"

Осетры тут поклонились

И в порядке удалились.

Через несколько часов

Двое белых осетров

К киту медленно подплыли

И смиренно говорили:

"Царь великий! не гневись!

Мы все море уж, кажись,

Исходили и изрыли,

Но и знаку не открыли.

Только ерш один из нас

Совершил бы твой приказ:

Он по всем морям гуляет,

Так уж, верно, перстень знает;

Но его, как бы назло,

Уж куда-то унесло".-

"Отыскать его в минуту

И послать в мою каюту!" -

Кит сердито закричал

И усами закачал.

Осетры тут поклонились,

В земский суд бежать пустились

И велели в тот же час

От кита писать указ,

Чтоб гонцов скорей послали

И ерша того поймали.

Лещ, услыша сей приказ,

Именной писал указ;

Сом (советником он звался)

Под указом подписался;

Черный рак указ сложил

И печати приложил.

Двух дельфинов тут призвали

И, отдав указ, сказали,

Чтоб, от имени царя,

Обежали все моря

И того ерша-гуляку,

Крикуна и забияку,

Где бы ни было нашли,

К государю привели.

Тут дельфины поклонились

И ерша искать пустились.

Ищут час они в морях,

Ищут час они в реках,

Все озера исходили,

Все проливы переплыли,

Не могли ерша сыскать

И вернулися назад,

Чуть не плача от печали...

Вдруг дельфины услыхали

Где-то в маленьком пруде

Крик неслыханный в воде.

В пруд дельфины завернули

И на дно его нырнули, -

Глядь: в пруде, под камышом,

Ерш дерется с карасем.

"Смирно! черти б вас побрали!

Вишь, содом какой подняли,

Словно важные бойцы!" -

Закричали им гонцы.

"Ну, а вам какое дело? -

Ёрш кричит дельфинам смело. -

Я шутить ведь не люблю,

Разом всех переколю!" -

"Ох ты, вечная гуляка

И крикун и забияка!

Все бы, дрянь, тебе гулять,

Все бы драться да кричать.

Дома - нет ведь, не сидится!..

Ну да что с тобой рядиться, -

Вот тебе царев указ,

Чтоб ты плыл к нему тотчас".

Тут проказника дельфины

Подхватили за щетины

И отправились назад.

Ерш ну рваться и кричать:

"Будьте милостивы, братцы!

Дайте чуточку подраться.

Распроклятый тот карась

Поносил меня вчерась

При честном при всем собранье

Неподобной разной бранью..."

Долго ерш еще кричал,

Наконец и замолчал;

А проказника дельфины

Все тащили за щетины,

Ничего не говоря,

И явились пред царя.

"Что ты долго не являлся?

Где ты, вражий сын, шатался?"

Кит со гневом закричал.

На колени ерш упал,

И, признавшись в преступленье,

Он молился о прощенье.

"Ну, уж бог тебя простит! -

Кит державный говорит. -

Но за то твое прощенье

Ты исполни повеленье". -

"Рад стараться, чудо-кит!" -

На коленях ерш пищит.

"Ты по всем морям гуляешь,

Так уж, верно, перстень знаешь

Царь-девицы?" - "Как не знать!

Можем разом отыскать". -

"Так ступай же поскорее

Да сыщи его живее!"

Тут, отдав царю поклон,

Ерш пошел, согнувшись, вон.

С царской дворней побранился,

За плотвой поволочился

И салакушкам шести

Нос разбил он на пути.

Совершив такое дело,

В омут кинулся он смело

И в подводной глубине

Вырыл ящичек на дне -

Пуд по крайней мере во сто.

"О, здесь дело-то не просто!"

И давай из всех морей

Ерш скликать к себе сельдей.

Сельди духом собралися,

Сундучок тащить взялися,

Только слышно и всего -

"У-у-у!" да "о-о-о!"

Но сколь сильно ни кричали,

Животы лишь надорвали,

А проклятый сундучок

Не дался и на вершок.

"Настоящие селедки!

Вам кнута бы вместо водки!" -

Крикнул ерш со всех сердцов

И нырнул по осетров.

Осетры тут приплывают

И без крика подымают

Крепко ввязнувший в песок

С перстнем красный сундучок.

"Ну, ребятушки, смотрите,

Вы к царю теперь плывите,

Я ж пойду теперь ко дну

Да немножко отдохну:

Что-то сон одолевает,

Так глаза вот и смыкает..."

Осетры к царю плывут,

Ерш-гуляка прямо в пруд

(Из которого дельфины

Утащили за щетины),

Чай, додраться с карасем, -

Я не ведаю о том.

Но теперь мы с ним простимся

И к Ивану возвратимся.

Тихо море-окиян.

На песке сидит Иван,

Ждет кита из синя моря

И мурлыкает от горя;

Повалившись на песок,

Дремлет верный горбунок.

Время к вечеру клонилось;

Вот уж солнышко спустилось;

Тихим пламенем горя,

Развернулася заря.

А кита не тут-то было.

"Чтоб те, вора, задавило!

Вишь, какой морской шайтан! -

Говорит себе Иван. -

Обещался до зарницы

Вынесть перстень Царь-девицы,

А доселе не сыскал,

Окаянный зубоскал!

А уж солнышко-то село,

И..." Тут море закипело:

Появился чудо-кит

И к Ивану говорит:

"За твое благодеянье

Я исполнил обещанье".

С этим словом сундучок

Брякнул плотно на песок,

Только берег закачался.

"Ну, теперь я расквитался.

Если ж вновь принужусь я,

Позови опять меня;

Твоего благодеянья

Не забыть мне... До свиданья!"

Тут кит-чудо замолчал

И, всплеснув, на дно упал.

Горбунок-конек проснулся,

Встал на лапки, отряхнулся,

На Иванушку взглянул

И четырежды прыгнул.

"Ай да Кит Китович! Славно!

Долг свой выплатил исправно!

Ну, спасибо, рыба-кит! -

Горбунок конек кричит. -

Что ж, хозяин, одевайся,

В путь-дорожку отправляйся;

Три денька ведь уж прошло:

Завтра срочное число.

Чай, старик уж умирает".

Тут Ванюша отвечает:

"Рад бы радостью поднять,

Да ведь силы не занять!

Сундучишко больно плотен,

Чай, чертей в него пять сотен

Кит проклятый насажал.

Я уж трижды подымал;

Тяжесть страшная такая!"

Тут конек, не отвечая,

Поднял ящичек ногой,

Будто камушек какой,

И взмахнул к себе на шею.

"Ну, Иван, садись скорее!

Помни, завтра минет срок,

А обратный путь далек".

Стал четвертый день зориться.

Наш Иван уже в столице.

Царь с крыльца к нему бежит.

"Что кольцо мое?" - кричит.

Тут Иван с конька слезает

И преважно отвечает:

"Вот тебе и сундучок!

Да вели-ка скликать полк:

Сундучишко мал хоть на вид,

Да и дьявола задавит".

Царь тотчас стрельцов позвал

И немедля приказал

Сундучок отнесть в светлицу,

Сам пошел по Царь-девицу.

"Перстень твой, душа, найден, -

Сладкогласно молвил он, -

И теперь, примолвить снова,

Нет препятства никакого

Завтра утром, светик мой,

Обвенчаться мне с тобой.

Но не хочешь ли, дружочек,

Свой увидеть перстенечек?

Он в дворце моем лежит".

Царь-девица говорит:

"Знаю, знаю! Но, признаться,

Нам нельзя еще венчаться". -

"Отчего же, светик мой?

Я люблю тебя душой;

Мне, прости ты мою смелость,

Страх жениться захотелось.

Если ж ты... то я умру

Завтра ж с горя поутру.

Сжалься, матушка царица!"

Говорит ему девица:

"Но взгляни-ка, ты ведь сед;

Мне пятнадцать только лет:

Как же можно нам венчаться?

Все цари начнут смеяться,

Дед-то, скажут, внуку взял!"

Царь со гневом закричал:

"Пусть-ка только засмеются -

У меня как раз свернутся:

Все их царства полоню!

Весь их род искореню!"

"Пусть не станут и смеяться,

Все не можно нам венчаться, -

Не растут зимой цветы:

Я красавица, а ты?..

Чем ты можешь похвалиться?" -

Говорит ему девица.

"Я хоть стар, да я удал! -

Царь царице отвечал. -

Как немножко приберуся,

Хоть кому так покажуся

Разудалым молодцом.

Ну, да что нам нужды в том?

Лишь бы только нам жениться".

Говорит ему девица:

"А такая в том нужда,

Что не выйду никогда

За дурного, за седого,

За беззубого такого!"

Царь в затылке почесал

И, нахмуряся, сказал:

"Что ж мне делать-то, царица?

Страх как хочется жениться;

Ты же, ровно на беду:

Не пойду да не пойду!" -

"Не пойду я за седова, -

Царь-девица молвит снова. -

Стань, как прежде, молодец,

Я тотчас же под венец". -

"Вспомни, матушка царица,

Ведь нельзя переродиться;

Чудо бог один творит".

Царь-девица говорит:

"Коль себя не пожалеешь,

Ты опять помолодеешь.

Слушай: завтра на заре

На широком на дворе

Должен челядь ты заставить

Три котла больших поставить

И костры под них сложить.

Первый надобно налить

До краев водой студеной,

А второй - водой вареной,

А последний - молоком,

Вскипятя его ключом.

Вот, коль хочешь ты жениться

И красавцем учиниться, -

Ты без платья, налегке,

Искупайся в молоке;

Тут побудь в воде вареной,

А потом еще в студеной,

И скажу тебе, отец,

Будешь знатный молодец!"

Царь не вымолвил ни слова,

Кликнул тотчас стремяннова.

"Что, опять на окиян? -

Говорит царю Иван. -

Нет уж, дудки, ваша милость!

Уж и то во мне все сбилось.

Не поеду ни за что!" -

"Нет, Иванушка, не то.

Завтра я хочу заставить

На дворе котлы поставить

И костры под них сложить.

Первый думаю налить

До краев водой студеной,

А второй - водой вареной,

А последний - молоком,

Вскипятя его ключом.

Ты же должен постараться

Пробы ради искупаться

В этих трех больших котлах,

В молоке и в двух водах". -

"Вишь, откуда подъезжает! -

Речь Иван тут начинает.

Шпарят только поросят,

Да индюшек, да цыплят;

Я ведь, глянь, не поросенок,

Не индюшка, не цыпленок.

Вот в холодной, так оно

Искупаться бы можно,

А подваривать как станешь,

Так меня и не заманишь.

Полно, царь, хитрить, мудрить

Да Ивана проводить!"

Царь, затрясши бородою:

"Что? рядиться мне с тобою! -

Закричал он. - Но смотри!

Если ты в рассвет зари

Не исполнишь повеленье, -

Я отдам тебя в мученье,

Прикажу тебя пытать,

По кусочкам разрывать.

Вон отсюда, болесть злая!"

Тут Иванушка, рыдая,

Поплелся на сеновал,

Где конек его лежал.

"Что, Иванушка, невесел?

Что головушку повесил? -

Говорит ему конек. -

Чай, наш старый женишок

Снова выкинул затею?"

Пал Иван к коньку на шею,

Обнимал и целовал.

"Ох, беда, конек! - сказал. -

Царь вконец меня сбывает;

Сам подумай, заставляет

Искупаться мне в котлах,

В молоке и в двух водах:

Как в одной воде студеной,

А в другой воде вареной,

Молоко, слышь, кипяток".

Говорит ему конек:

"Вот уж служба так уж служба!

Тут нужна моя вся дружба.

Как же к слову не сказать:

Лучше б нам пера не брать;

От него-то, от злодея,

Столько бед тебе на шею...

Ну, не плачь же, бог с тобой!

Сладим как-нибудь с бедой.

И скорее сам я сгину,

Чем тебя, Иван, покину.

Слушай: завтра на заре,

В те поры, как на дворе

Ты разденешься, как должно,

Ты скажи царю: "Не можно ль,

Ваша милость, приказать

Горбунка ко мне послать,

Чтоб впоследни с ним проститься".

Царь на это согласится.

Вот как я хвостом махну,

В те котлы мордой макну,

На тебя два раза прысну,

Громким посвистом присвистну,

Ты, смотри же, не зевай:

В молоко сперва ныряй,

Тут в котел с водой вареной,

А оттудова в студеной.

А теперича молись

Да спокойно спать ложись".

На другой день, утром рано,

Разбудил конек Ивана:

"Эй, хозяин, полно спать!

Время службу исполнять".

Тут Ванюша почесался,

Потянулся и поднялся,

Помолился на забор

И пошел к царю во двор.

Там котлы уже кипели;

Подле них рядком сидели

Кучера и повара

И служители двора;

Дров усердно прибавляли,

Об Иване толковали

Втихомолку меж собой

И смеялися порой.

Вот и двери растворились;

Царь с царицей появились

И готовились с крыльца

Посмотреть на удальца.

"Ну, Ванюша, раздевайся

И в котлах, брат, покупайся!" -

Царь Ивану закричал.

Тут Иван одежду снял,

Ничего не отвечая.

А царица молодая,

Чтоб не видеть наготу,

Завернулася в фату.

Вот Иван к котлам поднялся,

Глянул в них - и зачесался.

"Что же ты, Ванюша, стал? -

Царь опять ему вскричал. -

Исполняй-ка, брат, что должно!"

Говорит Иван: "Не можно ль,

Ваша милость, приказать

Горбунка ко мне послать.

Я впоследни б с ним простился".

Царь, подумав, согласился

И изволил приказать

Горбунка к нему послать.

Тут слуга конька приводит

И к сторонке сам отходит.

Вот конек хвостом махнул,

В те котлы мордой макнул,

На Ивана дважды прыснул,

Громким посвистом присвистнул.

На конька Иван взглянул

И в котел тотчас нырнул,

Тут в другой, там в третий тоже,

И такой он стал пригожий,

Что ни в сказке не сказать,

Ни пером не написать!

Вот он в платье нарядился,

Царь-девице поклонился,

Осмотрелся, подбодрясь,

С важным видом, будто князь.

"Эко диво! - все кричали. -

Мы и слыхом не слыхали,

Чтобы льзя похорошеть!"

Царь велел себя раздеть,

Два раза перекрестился,

Бух в котел - и там сварился!

Царь-девица тут встает,

Знак к молчанью подает,

Покрывало поднимает

И к прислужникам вещает:

"Царь велел вам долго жить!

Я хочу царицей быть.

Люба ль я вам? Отвечайте!

Если люба, то признайте

Володетелем всего

И супруга моего!"

Тут царица замолчала,

На Ивана показала.

"Люба, люба! - все кричат. -

За тебя хоть в самый ад!

Твоего ради талана

Признаем царя Ивана!"

Царь царицу тут берет,

В церковь божию ведет,

И с невестой молодою

Он обходит вкруг налою.

Пушки с крепости палят;

В трубы кованы трубят;

Все подвалы отворяют,

Бочки с фряжским выставляют,

И, напившися, народ

Что есть мочушки дерет:

"Здравствуй, царь наш со царицей!

С распрекрасной Царь-девицей!"

Во дворце же пир горой:

Вина льются там рекой;

За дубовыми столами

Пьют бояре со князьями.

Сердцу любо! Я там был,

Мед, вино и пиво пил;

По усам хоть и бежало,

В рот ни капли не попало.

а нынече Макар в воеводы попал.

Та-ра-ра-ли, та-ра-ра!

Вышли кони со двора;

Вот крестьяне их поймали

Да покрепче привязали.

Сидит ворон на дубу,

Он играет во трубу;

Как во трубушку играет,

Православных потешает:

«Эй! Послушай, люд честной!

Жили-были муж с женой;

Муж-то примется за шутки,

А жена за прибаутки,

И пойдёт у них тут пир,

Что на весь крещёный мир!»

Это присказка ведётся,

Сказка послее начнётся.

Как у наших у ворот

Муха песенку поёт:

«Что дадите мне за вестку?

Бьёт свекровь свою невестку:

Посадила на шесток,

Привязала за шнурок,

Ручки к ножкам притянула,

Ножку правую разула:

«Не ходи ты по зарям!

Не кажися молодцам!»

Это присказка велася,

Вот и сказка началася.

Ну-с, так едет наш Иван

За кольцом на окиян.

Горбунок летит как ветер.

И в почин на первый вечер

Вёрст сто тысяч отмахал

И нигде не отдыхал.

Подъезжая к окияну,

Говорит коне Ивану:

«Ну, Иванушка, смотри,

Вот минутки через три

Мы приедем на поляну -

Прямо к морю-окияну;

Поперёк его лежит

Чудо-юдо Рыба-кит;

Десять лет уж он страдает,

А доселева не знает,

Чем прощенье получить:

Он начнёт тебя просить,

Чтоб ты в Солнцевом селенье

Попросил ему прощенье;

Ты исполнить обещай,

Да, смотри, не забывай!»

Вот въезжает на поляну

Прямо к морю-окияну;

Поперёк его лежит

Чудо-юдо Рыба-кит.

Все бока его изрыты.

Частоколы в рёбра вбиты,

На хвосте сыр-бор шумит,

На спине село стоит;

Мужички на губе пашут,

Между глаз мальчишки пляшут,

А в дуброве, меж усов,

Ищут девушки грибов.

Вот конёк бежит по ки?ту,

По костям стучит копытом.

Чудо-юдо Рыба-кит

Так проезжим говорит,

Рот широкий отворяя,

Тяжко, горько воздыхая:

«Путь-дорога, господа!

Вы откуда и куда?» -

«Мы послы от Царь-девицы,

Едем оба из столицы, -

Говорит ему конёк, -

К Солнцу прямо на восток,

Во хоромы золотые». -

«Так нельзя ль, отцы родные,

Вам у Солнышка спросить:

Долго ль мне в опале Опала – немилость царя, наказание. быть,

И за кои прегрешенья

Я терплю беды-мученья?» -

«Ладно, ладно, Рыба-кит!» -

Наш Иван ему кричит.

«Будь отец мне милосердный!

Вишь, как мучуся я, бедный!

Десять лет уж тут лежу…

Я и сам те услужу!..» -

Кит Ивана умоляет,

Сам же горько воздыхает.

«Ладно. Ладно, Рыба-кит!» -

Наш Иван ему кричит.

Тут конёк под ним забился,

Прыг на берег и пустился:

Только видно, как песок,

Вьётся вихорем у ног.

Едут близко ли, далёко,

Едут низко ли, высоко

И увидели ль кого -

Я не знаю ничего.

Скоро сказка говорится,

Дело мешкотно Мешкотно – медленно. творится.

Только, братца, я узнал,

Что конёк туда вбежал,

Где (я слышал стороною)

Небо сходится с землёю,

Где крестьянки лён прядут,

Прялки на небо кладут.

Тут Иван с землёй простился

И на небе очутился,

И поехал, будто князь,

Шапка набок, подбодрясь.

«Эко диво! Эко диво!

Наше царство хоть красиво, -

Говорит коньку Иван

Средь лазоревых полян, -

А как с небом-то сравнится,

Так под стельку не годится.

Что земля-то!.. Ведь она

И черна-то и грязна;

Здесь земля-то голубая, -

А уж светлая какая!..

Посмотри-ка, горбунок,

Видишь, вон где, на восток,

Словно светится зарница…

Чай, небесная светлица…

Что-то больно высока!» -

Так спросил Иван конька.

«Это терем Царь-девицы,

Нашей будущей царицы, -

Горбунок ему кричит, -

По ночам здесь Солнце спит,

А полуденной порою

Месяц входит для покою».

Подъезжают; у ворот

Из столбов хрустальный свод:

Все столбы те завитые

Хитро в змейки золотые;

На верхушках три звезды,

Вокруг терема сады;

На серебряных там ветках,

В раззолоченных во клетках

Птицы райские живут,

Песни царские поют.

А ведь терем с теремами

Будто город с деревнями;

А на тереме из звёзд -

Православный русский крест.

Вот конёк во двор въезжает;

Наш Иван с него слезает,

В терем к Месяцу идёт

И такую речь ведёт:

«Здравствуй, Месяц Месяцович!

Я – Иванушка Петрович,

Из далёких я сторон

И привёз тебе поклон». -

«Сядь, Иванушка Петрович! -

Молвил Месяц Месяцович. -

И поведай мне вину

В нашу светлую страну

Твоего с земли прихода;

Из какого ты народа,

Как попал ты в этот край, -

Всё скажи мне, не утай». -

«Я с земли пришёл Землянской,

Из страны христианской, -

Говорит, садясь, Иван, -

Переехал окиян

С порученьем от царицы -

В светлый терем поклониться

И сказать вот так, постой!

«Ты скажи моей родной:

Дочь её узнать желает,

Для чего она скрывает

По три ночи, по три дня

Лик какой-то от меня;

И зачем мой братец красный

Завернулся в мрак ненастный

И в туманной вышине

Не пошлёт луча ко мне?»

Так, кажися? Мастерица

Говорить красно царица;

Не припомнишь всё сполна,

Что сказала мне она». -

«А какая то царица?»

«Это, знаешь, Царь-девица». -

«Царь-девица?.. Так она,

Что ль, тобой увезена?» -

Вскрикнул Месяц Месяцович.

А Иванушка Петрович

Говорит: «Известно, мной!

Вишь, я царский стремянной;

Ну, так царь меня отправил,

Чтобы я её доставил

В три недели во дворец;

А не то меня отец

Посадить грозился на кол».

Месяц с радости заплакал,

Ну Ивана обнимать,

Целовать и миловать.

«Ах, Иванушка Петрович! -

Молвил Месяц Месяцович. -

Ты принёс такую весть,

Что не знаю, чем и счесть!

А уж как мы горевали,

Что царевну потеряли!..

Оттого-то, видишь, я

По три ночи, по три дня

В тёмном облаке ходила,

Всё грустила да грустила,

Трое суток не спала,

Крошки хлеба не брала,

Оттого-то сын мой красный

Завернулся в мрак ненастный,

Луч свой жаркий погасил,

Миру божью не светил:

Всё грустил, вишь, по сестрице,

Той ли красной Царь-девице.

Что, здорова ли она?

Не грустна ли, не больна?» -

«Всем бы, кажется, красотка,

Да у ней, кажись, сухотка:

Ну, как спичка, слышь, тонка,

Чай в обхват-то три вершка;

Вот как замуж-то поспеет,

Так небось и потолстеет:

Царь, слышь, женится на ней».

Месяц вскрикнул: «Ах, злодей!

Вздумал в семьдесят жениться

На молоденькой девице!

Да стою я крепко в том -

Просидит он женихом!

Вишь, что старый хрен затеял:

Хочет жать там, где не сеял!

Полно, лаком больно стал!»

Тут Иван опять сказал:

«Есть ещё к тебе прошенье,

То о китовом прощенье…

Есть, вишь, море; чудо-кит

Поперёк его лежит:

Все бока его изрыты,

Частоколы в рёбра вбиты…

Он, бедняк, меня прошал Прошал – просил. ,

Чтобы я тебя спрошал:

Скоро ль кончится мученье?

Чем сыскать ему прощенье?

И на что он тут лежит?»

Месяц ясный говорит:

«Он за то несёт мученье,

Что без божия веленья

Проглотил среди морей

Три десятка кораблей.

Если даст он им свободу,

Снимет бог с него невзгоду.

Вмиг все раны заживит,

Долгим веком наградит».

Тут Иванушка поднялся,

С светлым Месяцем прощался,

Крепко шею обнимал,

Трижды в щёки целовал

«Ну, Иванушка Петрович! -

Молвил Месяц Месяцович. -

Благодарствую тебя

За сынка и за себя.

Отнеси благословенье

Нашей дочке в утешенье

И скажи моей родной:

«Мать твоя всегда с тобой;

Полно плакать и крушиться:

Скоро грусть твоя решится, -

И не старый, с бородой,

А красавец молодой

Поведёт тебя к налою.»

Ну, прощай же! Бог с тобою!»

Поклонившись, как умел,

На конька Иван тут сел,

Свистнул, будто витязь знатный,

И пустился в путь обратный.

На другой день наш Иван

Вновь пришёл на окиян.

Вот конёк бежит по киту,

По костям стучит копытом.

Чудо-юдо Рыба-кит

Так, вздохнувши, говорит:

«Что, отцы, моё прошенье?

Получу ль когда прощенье?» -

«Погоди ты, Рыба-кит!» -

Тут конёк ему кричит.

Вот в село он прибегает,

Мужичков к себе сзывает,

Чёрной гривкою трясёт

И такую речь ведёт:

«Эй, послушайте, миряне,

Православны христиане!

Коль не хочет кто из вас

К водяному сесть в приказ,

Убирайся вмиг отсюда.

Здесь тотчас случится чудо:

Море сильно закипит,

Повернётся Рыба-кит…»

Тут крестьяне и миряне,

Православны христиане,

Закричали: «Быть бедам!»

И пустились по домам.

Все телеги собирали;

В них, не мешкая, поклали

Всё, что было живота,

И оставили кита.

Утро с полднем повстречалось,

А в селе уж не осталось

Ни одной души живой,

Словно шёл Мамай войной!

Тут конёк на хвост вбегает,

К перьям близко прилегает

И что мочи есть кричит:

«Чудо-юдо Рыба-кит!

Оттого твои мученья,

Что без божия веленья

Проглотил ты средь морей

Три десятка кораблей.

Если дашь ты им свободу,

Снимет бог с тебя невзгоду,

Вмиг все раны заживит,

Веком долгим наградит».

И окончив речь такую,

Закусил узду стальную,

Понатужился – и вмиг

На далёкий берег прыг.

Чудо-кит зашевелился,

Словно холм поворотился,

Начал море волновать

И из челюстей бросать

Корабли за кораблями

С парусами и гребцами.

Тут поднялся шум такой,

Что проснулся царь морской:

В пушки медные палили,

В трубы кованы трубили;

Белый парус поднялся,

Флаг на мачте развился;

Поп с причетом всем служебным

Пел на палубе молебны;

А гребцов весёлый ряд

Грянул песню наподхват:

«Как по моречку, по морю,

По широкому раздолью,

Что по самый край земли,

Выбегают корабли…»

Волны моря заклубились,

Корабли из глаз сокрылись.

Рот широкий отворяя,

Плёсом волны разбивая:

«Чем вам, други, услужить?

Чем за службу наградить?

Надо ль раковин цветистых?

Надо ль рыбок золотистых?

Надо ль крупных жемчугов?

Всё достать для вас готов!» -

«Нет, кит-рыба, нам в награду

Ничего того не надо, -

Говорит ему Иван, -

Лучше перстень нам достань, -

Перстень, знаешь. Царь-девицы,

Нашей будущей царицы». -

«Ладно, ладно! Для дружка

И серёжку из ушка!

Отыщу я до зарницы

Перстень красной Царь-девицы», -

Кит Ивану отвечал

И, как ключ, на дно упал.

Осетриный весь народ

И такую речь ведёт:

«Вы достаньте до зарницы

Перстень красной Царь-девицы,

Скрытый в ящичке на дне.

Кто его доставит мне,

Награжу того я чином:

Будет думным дворянином.

Если ж умный мой приказ

Не исполните… я вас!..»

Осетры тут поклонились

И в порядке удалились.

Через несколько часов

Двое белых осетров

К киту медленно подплыли

И смиренно говорили:

«Царь великий! Не гневись!

Мы всё море уж, кажись,

Исходили и изрыли,

Но и знаку не открыли.

Только Ёрш один из нас

Совершил бы твой приказ:

Он по всем морям гуляет,

Так уж, верно, перстень знает;

Но его, как бы назло,

Уж куда-то унесло».

«Отыскать его в минуту

И послать в мою каюту!» -

Кит сердито закричал

И усами закачал.

Осетры тут поклонились,

В земский суд бежать пустились

И велели в тот же час

От кита писать указ,

Чтоб гонцов скорей послали

И Ерша того поймали.

Лещ, услыша сей приказ,

Именной писал указ;

Сом (советником он звался)

Под указом подписался;

Чёрный рак указ сложил

И печати приложил.

Двух дельфинов тут призвали

И, отдав указ, сказали,

Чтоб, от имени царя,

Обежали все моря

И того Ерша-гуляку,

Крикуна и забияку,

Где бы ни было, нашли,

К государю привели.

Тут дельфины поклонились

И Ерша искать пустились.

Ищут час они в морях,

Ищут час они в реках,

Все озёра исходили,

Все проливы переплыли,

Не могли Ерша сыскать

И вернулися назад,

Чуть не плача от печали…

Вдруг дельфины услыхали,

Где-то в маленьком пруде

Крик неслыханный в воде.

В пруд дельфины завернули

И на дно его нырнули, -

Глядь: в пруде, под камышом,

Ёрш дерётся с Карасём.

«Смирно! Черти б вас побрали!

Вишь, содом какой подняли,

Словно важные бойцы!» -

Закричали им гонцы.

«Ну, а вам какое дело? -

Ёрш кричит дельфинам смело. -

Я шутить ведь не люблю,

Разом всех переколю!» -

«Ох ты, вечная гуляка,

И крикун, и забияка!

Всё бы, дрянь, тебе гулять,

Всё бы драться да кричать.

Дома – нет ведь, не сидится!..

Ну, да что с тобой рядиться, -

Вот тебе царёв указ,

Чтоб ты плыл к нему тотчас».

Тут проказника дельфины

Подхватили под щетины

И отправились назад.

Ёрш ну рваться и кричать:

«Будьте милостивы, братцы!

Дайте чуточку подраться.

Распроклятый тот Карась

Поносил меня вчерась

При честном при всём собранье

Неподобной разной бранью…»

Долго Ёрш ещё кричал,

Наконец и замолчал;

А проказника дельфины

Всё тащили за щетины,

Ничего не говоря,

И явились пред царя.

«Что ты долго не являлся?

Где ты, вражий сын, шатался?» -

Кит со гневом закричал.

На колени Ёрш упал,

И, признавшись в преступленье,

Он молился о прощенье.

«Ну, уж бог тебя простит! -

Кит державный говорит. -

Но за то твоё прощенье

Ты исполни повеленье».

«Рад стараться, Чудо-кит!» -

На коленях Ёрш пищит.

«Ты по всем морям гуляешь,

Так уж, верно, перстень знаешь

Царь-девицы?» – «Как не знать!

Можем разом отыскать». -

«Так ступай же поскорее

Да сыщи его живее!»

Тут, отдав царю поклон,

Ёрш пошёл, согнувшись, вон.

С царской дворней побранился,

За плотвой поволочился

И салакушкам шести

Нос разбил он на пути.

Совершив такое дело

В омут кинулся он смело

И в подводной глубине

Вырыл ящичек на дне -

Пуд по крайней мере во сто.

«О, здесь дело-то не просто!»

И давай из всех морей

Ёрш скликать к себе сельдей.

Сельди духом собралися,

Сундучок тащить взялися,

Только слышно и всего -

«У-у-у!» да «О-о-о!».

Но сколь сильно ни кричали,

Животы лишь надорвали,

А проклятый сундучок

Не дался и на вершок.

«Настоящие селёдки!

Вам кнута бы вместо водки!» -

Крикнул Ёрш со всех сердцов

И нырнул по осетров.

Осетры тут приплывают

И без крика подымают

Крепко ввязнувший в песок

С перстнем красный сундучок.

«Ну, ребятушки, смотрите,

Вы к царю теперь плывите,

Я ж пойду теперь ко дну

Да немножко отдохну:

Что-то сон одолевает,

Так глаза вот и смыкает…»

Осетры к царю плывут,

Ёрш-гуляка прямо в пруд

(Из которого дельфины

Утащили за щетины).

Чай, додраться с Карасём, -

Я не ведаю о том.

Но теперь мы с ним простимся

И к Ивану возвратимся.

Тихо море-окиян.

На песке сидит Иван,

Ждёт кита из синя моря

И мурлыкает от горя;

Повалившись на песок,

Дремлет верный горбунок,

Время к вечеру клонилось;

Вот уж солнышко спустилось;

Тихим пламенем горя,

Развернулася заря.

А кита не тут-то было.

«Чтоб те, вора, задавило!

Вишь, какой морской шайтан! -

Говорит себе Иван. -

Обещался до зарницы

Вынесть перстень Царь-девицы,

А доселе не сыскал,

Окаянный зубоскал!

А уж солнышко-то село,

И…» Тут море закипело:

Появился чудо-кит

И к Ивану говорит:

«За твоё благодеянье

Я исполнил обещанье».

С этим словом сундучок

Брякнул плотно на песок,

Только берег закачался.

«Ну, теперь я расквитался.

Если ж вновь принужусь Принужусь – понадоблюсь. я,

Позови опять меня;

Твоего благодеянья

Не забыть мне… До свиданья!»

Тут Кит-чудо замолчал

И, всплеснув Плес – рыбий хвост. , на дно упал.

Горбунок-конёк проснулся,

Встал на лапки, отряхнулся,

На Иванушку взглянул

И четырежды прыгнул.

«Ай да Кит Китович! Славно!

Долг свой выполнил исправно!

Ну, спасибо, Рыба-кит! -

Горбунок-конёк кричит. -

Что ж, хозяин, одевайся,

В путь-дорожку отправляйся;

Три денька ведь уж прошло:

Завтра срочное число Срочное число – срок. ,

Чай, старик уж умирает».

Тут Ванюша отвечает:

«Рад бы радостью поднять;

Да ведь силы не занять!

Сундучишко больно плотен,

Чай, чертей в него пять сотен

Кит проклятый насажал.

Я уж трижды подымал:

Тяжесть страшная такая!»

Тут конёк, не отвечая,

Поднял ящичек ногой,

Будто камышек какой,

И взмахнул к себе на шею.

«Ну, Иван, садись скорее!

Помни, завтра минет срок,

А обратный путь далёк».

Стал четвёртый день зориться,

Наш Иван уже в столице.

Царь с крыльца к нему бежит, -

«Что кольцо моё?» – кричит.

Тут Иван с конька слезает

И преважно отвечает:

«Вот тебе и сундучок!

Да вели-ка скликать полк:

Сундучишко мал хоть на вид,

Да и дьявола задавит».

Царь тотчас стрельцов позвал

И не медля приказал

Сундучок отнесть в светлицу.

Сам пошёл по Царь-девицу.

«Перстень твой, душа, найден, -

Сладкогласно молвил он, -

И теперь, примолвить снова,

Нет препятства никакого

Завтра утром, светик мой,

Обвенчаться мне с тобой.

Но не хочешь ли, дружочек,

Свой увидеть перстенёчек?

Он в дворце моём лежит».

Царь-девица говорит:

«Знаю, знаю! Но, признаться,

Нам нельзя ещё венчаться». -

«Отчего же, светик мой?

Я люблю тебя душой,

Мне, прости ты мою смелость,

Страх жениться захотелось.

Если ж ты… то я умру

Завтра ж с горя поутру.

Сжалься, матушка царица!»

Говорит ему девица:

«Но взгляни-ка, ты ведь сед;

Мне пятнадцать только лет:

Как же можно нам венчаться?

Все цари начнут смеяться,

Дед-то, скажут, внуку взял!»

Царь со гневом закричал:

«Пусть-ка только засмеются -

У меня как раз свернутся:

Все их царства полоню! Полонить – взять в плен.

Весь их род искореню!» -

«Пусть не станут и смеяться,

Всё не можно нам венчаться. -

Не растут зимой цветы:

Я красавица, а ты?..

Чем ты можешь похвалиться?» -

Говорит ему девица.

«Я хоть стар, да я удал! -

Царь царице отвечал. -

Как немножко приберуся,

Хоть кому так покажуся

Разудалым молодцом.

Ну, да что нам нужды в том?

Лишь бы только нам жениться».

Говорит ему девица:

«А такая в том нужда,

Что не выйду никогда

За дурного, за седого,

За беззубого такого!»

Царь в затылке почесал

И, нахмуряся, сказал:

«Что ж мне делать-то, царица?

Страх как хочется жениться;

Ты же, ровно на беду:

Не пойду да не пойду!» -

«Не пойду я за седого, -

Царь-девица молвит снова. -

Стань, как прежде, молодец, -

Я тотчас же под венец». -

«Вспомни, матушка царица,

Ведь нельзя переродиться;

Чудо бог один творит».

Царь-девица говорит:

«Коль себя не пожалеешь,

Ты опять помолодеешь.

Слушай: завтра на заре

На широком на дворе

Должен челядь ты заставить

Три котла больших поставить

И костры под них сложить.

Первый надобно налить

До краёв водой студёной,

А второй – водой варёной,

А последний – молоком,

Вскипятя его ключом.

Вот, коль хочешь ты жениться

И красавцем учиниться -

Ты, без платья, налегке,

Искупайся в молоке;

Тут побудь в воде варёной,

А потом ещё в студёной.

И скажу тебе, отец,

Будешь знатный молодец!»

Царь не вымолвил ни слова,

Кликнул тотчас стремяннова.

«Что, опять на окиян? -

Говорит царю Иван. -

Нет, уж дудки, ваша милость!

Уж и то во мне всё сбилось.

Не поеду ни за что!» -

«Нет, Иванушка, не то,

Завтра я хочу заставить

На дворе котлы поставить

И костры под них сложить.

Первый думаю налить

До краёв водой студёной,

А второй – водой варёной,

А последний – молоком,

Вскипятя его ключом.

Ты же должен постараться,

Пробы ради, искупаться

В этих трёх больших котлах,

В молоке и двух водах». -

«Вишь, откуда подъезжает! -

Речь Иван тут начинает. -

Шпарят только поросят,

Да индюшек, да цыплят;

Я ведь, глянь, не поросёнок,

Не индюшка, не цыплёнок,

Вот в холодной, так оно

Искупаться бы можно,

А подваривать как станешь,

Так меня и не заманишь.

Полно, царь, хитрить-мудрить

Да Ивана проводить!»

Царь, затрясши бородою:

«Что? Рядиться мне с тобою? -

Закричал он. – Но смотри!

Если ты в рассвет зари

Не исполнишь повеленье, -

Я отдам тебя в мученье,

Прикажу тебя пытать,

По кусочкам разрывать.

Вон отсюда, болесть злая!»

Тут Иванушка, рыдая,

Поплёлся на сеновал,

Где конёк его лежал.

«Что, Иванушка, невесел?

Что головушку повесил? -

Говорит ему конёк. -

Чай, наш старый женишок

Снова выкинул затею?»

Пал Иван к коньку на шею,

Обнимал и целовал.

«Ох, беда, конёк! – сказал. -

Царь вконец меня сбывает;

Сам подумай, заставляет

Искупаться мне в котлах,

В молоке и двух водах:

Как в одной воде студёной,

А в другой воде варёной,

Молоко, слышь, кипяток».

Говорит ему конёк:

«Вот уж служба, так уж служба!

Тут нужна моя вся дружба.

Как же к слову не сказать:

Лучше б нам пера не брать;

От него-то, от злодея,

Столько бед тебе на шею…

Ну, не плачь же, бог с тобой!

Сладим как-нибудь с бедой.

И скорее сам я сгину Сгинуть – погибнуть. ,

Чем тебя, Иван, покину.

Слушай, завтра на заре

В те поры, как на дворе

Ты разденешься, как должно,

Ты скажи царю: «Не можно ль,

Ваша милость, приказать

Горбунка ко мне послать,

Чтоб впоследни с ним проститься».

Царь на это согласится.

Вот как я хвостом махну,

В те котлы мордой макну,

На тебя два раза прысну,

Громким посвистом присвистну,

Ты, смотри же, не зевай:

В молоко сперва ныряй,

Тут в котёл с водой варёной,

А оттудова в студёной.

А теперича молись

Да спокойно спать ложись».

Там котлы уже кипели;

Подле них рядком сидели

Кучера и повара

И служители двора;

Дров усердно прибавляли,

Об Иване толковали

Втихомолку меж собой

И смеялися порой.

Вот и двери растворились,

Царь с царицей появились

И готовимся с крыльца

Посмотреть на удальца.

«Ну, Ванюша, раздевайся

И в котлах, брат, покупайся!» -

Царь Ивану закричал.

Тут Иван одежду снял,

Ничего не отвечая.

А царица молодая,

Чтоб не видеть наготу,

Завернулася в фату Фата – женское покрывало из легкой ткани. .

Вот Иван к котлам поднялся,

Глянул в них – и зачесался.

«Что же ты, Ванюша, стал? -

Царь опять ему вскричал. -

Исполняй-ка, брат, что должно!»

Говорит Иван: «Не можно ль,

Ваша милость, приказать

Горбунка ко мне послать?

Я впоследни б с ним простился».

Царь, подумав, согласился

И изволил приказать

Горбунка к нему послать.

Тут слуга конька приводит

И к сторонке сам отходит.

Вот конёк хвостом махнул,

В те котлы мордой макнул,

На Ивана дважды прыснул,

Громким посвистом присвистнул,

На конька Иван взглянул

И в котёл тотчас нырнул,

Тут в другой, там в третий тоже,

И такой он стал пригожий,

Что ни в сказке не сказать,

Ни пером не написать!

Вот он в платье нарядился,

Царь-девице поклонился,

Осмотрелся, подбодрясь,

С важным видом, будто князь.

«Эко диво! – все кричали. -